Полуторка

Полуторка 

первый российский грузовой автомобиль «ГАЗ-АА».

ГАЗ-АА (полуторка) - грузовой автомобиль Горьковского автозавода выпускался с 1932 года. Грузоподъемность машины была 1,5 тонны, отсюда и название – «полуторка». До наших дней сохранилось не так уж много автомобилей ГАЗ-АА. В хорошем состоянии их можно увидеть в экспозиции Политехнического музея в Москве и в музее завода.

В книгах про Великую Отечественную Войну слово «полуторка» встречается постоянно. Теперь ты понимаешь, о чём идет речь?


«…1942 году Лида прочитала в газете объявление о том, что на фронт требуются вольнонаёмные парни и девушки.
«Я сагитировала двенадцать девчонок, и все мы поехали в воинскую часть. Под Москвой, где станция Щербинка, был аэродром Остафьево. А мы учились в автороте, которая обслуживала самолёты, водить машины и заправлять баки самолётов горючим», - говорит Лидия Александровна.

Проучилась она три месяца. Сначала ей дали машину ЗИС, которая должна была подъезжать к самолёту задним ходом. Но Лида боялась нечаянно повредить самолёт и попросила дать ей полуторку. Полуторки подъезжали к самолёту бортом параллельно…
Первым впечатлением для любого шофёра являются дороги. По многим дорогам прошла полуторка Лидии.

«Самые плохие дороги были на Украине, - вспоминает Лидия Александровна, - не дороги, а кисель чернозёмный. А поручат подвезти боеприпасы – их надо доставить в срок. И никого твои дорожные трудности не волнуют. Приказано доставить – надо доставить, во что бы то ни стало. Застрянет, бывало, машина, смотришь, если идут по дороге солдаты, просишь: «Ребята, помогите!» А ведь им тоже медлить нельзя, у них свой приказ. Изругаются они все таким отборным матом, но всё же помогут вытащить машину».

О том, что поездка для шофёра является серьёзным испытанием не только его водительского умения, но и силы духа свидетельствует такой случай.

Лида везла раненых в открытом кузове своей полуторки. Тента не было у неё всю войну. Шёл противный холодный дождь со снегом. Дул промозглый ветер. Всё небо было серо, неприглядно. И дорога совсем раскисла. Машина забуксовала. Не идёт и всё тут…
Приехали! Лида сняла свои единственные короткие сапожки, всё равно грязь набьётся, и выскочила босиком из кабины на улицу.
Глянула в одну сторону – нет никого, в другую посмотрела – то же самое. Пуста дорога и не видно на ней ни одного солдатика, ни одного взвода. Вздохнула и, вытащив из кабины лопату, сама принялась за дело – освобождать из дорожного плена машину. Ноги закоченели, задеревенели. Лиза прыгнула в кабину, мотор работает, погрелась и снова за дело. И так – до победы над дорогой!
А в кузове совсем холодно. Замёрзли раненые бойцы, некоторые плакать начинают.
— Ну, что детки, случилось? – нежно, спрашивает солдат Лида.
— «Голова болит… Холодно…»
— Потерпите, скоро в медсанбат прибудем, там палатки есть – утешает и приободряет их Лида. А то и песенку споёт какую – нибудь. Всё веселее солдатам, и унывают они уже не так.

«Очень страшно и тяжело было на Курской дуге, - рассказывает Лидия Александровна… Мы знали, что немцы должны были начать наступление в мае 1943 года, но они перенесли его. И всё равно разведка наша узнала о новой, точной дате немецкого наступления – 5 июля. И так хорошо «катюши» встретили их, что в тех местах, куда попали ракеты, ни одной живой души не осталось. А немцы лучшие свои танки пустили в бой, «пантеры», «тигры». Они стеной сплошной шли против наших Т-34. Танки и авиация, авиация и танки. Шум, грохот, копоть, стоны…Людей очень много гибло в битве на Курской дуге. Невозможно было подъехать к раненым, чтобы их забрать…
А вода под Курском белая как молоко, с известью перемешанная…
Такие же, с извёсткой, дороги. Ведёшь машину и, белое облако поднимается, сквозь которое невозможно ничего разглядеть. Я воду в канистру из реки набирала и возила раненым. Пока везёшь, известь-то и осядет. Подъезжала к кому могла, поила водой, потом под мышки брала и тащила их в кузов… Тяжело. Ох, я и намучилась! Полуторка машина маленькая и серьёзно раненых человек 10-12 могла только принять…»

«… -  Иван Тихонович, -  к  Гришину подошел  полковник  Кузьмин, начальник артиллерии  дивизии,  -  обещанный  командующим  артполк  прибыл.  Состояние отличное, только что переформировались. Матчасть новая. Теперь  с ними у нас сорок одно орудие в дивизии. Живем! - довольно заключил Кузьмин.
"Да, если действительно полк хороший и свежий,  то воевать можно",  - с удовлетворением подумал полковник Гришин.
- Алексей Александрович, - позвал он своего начальника штаба полковника Яманова,  -  мы  с  Кузьминым и Кустовым поедем на  рекогносцировку, а  ты с Канцедалом размещай людей и готовься к маршу.
На единственной в полку полуторке Гришин и Кузьмин  с небольшой охраной выехали из Ефремова на указанную полосу обороны по Красивой Мече…»

«… Улица пустынна. На воротах, на ограде белеют свежие листовки. Черняховский подходит к воротам, освещает фонариком листовку.
"Дейче зольдатен!"
Обращение к немецким солдатам. Опомнитесь, образумьтесь! Против кого вы воюете? Переходите на нашу сторону!..
Нет, сейчас их этим не возьмешь.
Он освещает фонариком часы на руке: товарищи должны с минуты на минуту подъехать. А вон и грузовик - полуторка с голубым огнем в прорезях зачехленных фар.
Когда полуторка останавливается у дома номер семнадцать, из открытого кузова выпрыгивает с автоматом на груди Коля Гришин. Он крепко жмет руку Черняховскому.
- Все в порядке, товарищ командир! - возбужденно рапортует он…»